- Сергей Иванович, в свое время Ленин (кстати, наш земляк) сказал, что наиболее важным из искусств для нас является кино. Да, кино – наиболее популярный вид искусства, а классическая музыка – наиболее элитарный. В вашей работе сочетается и то, и другое. Нет ли в этом противоречия?
- То, что звучит в кино, это наш быт. Это то, что звучит вокруг нас. И музыка быта – это та музыка, которая определяет сознание человека. Когда вокруг звучит сплошная агрессивная злая попса – и человек будет ей соответствовать. Человек, который воспитывается в музыкальной среде, которая благоприятна, которая ему дружественна – совершенно по другому ощущает себя в этом мире. То, что происходит в кино сейчас – это возврат к тем истоками, которые были самыми сильными сторонами советского киноискусства. Это настоящая музыка, это музыка, которая не просто сопутствует экранному действу. Это музыка, которая обогащает, которая может договорить, что-то подсказать. Музыка в кино является полноправным участником событий. Мы сейчас пытаемся вернуть зрителю ту атмосферу, которая для него наиболее благоприятна. Вы задали очень серьезный вопрос, поскольку мы не всегда понимаем, насколько важна атмосфера, которая нас окружает. Когда мы садимся, например, в поезд, из динамиков звучит такая ахинея! И, кстати, многие режиссеры не понимают, что такое музыка в кино.
- Почему же так мало классической или просто хорошей музыки звучит с телеэкрана?
- Потому что нашими телеканалами руководят Эрнст и прочие такие же…Ни один государственный канал ни одной секунды не транслирует ни классической музыки, ни народной – никогда. Кроме канала «Культура». Это практически культурная резервация…
- При прежнем режиме в дни Больших Похорон, все телепрограммы заменялись классической музыкой. Может, если умрет кто-то из очень высокопоставленных персон, эта традиция возродится?
- Сейчас, по-моему, и это не поможет. Да, когда генсеки умирали, мы наслушались хорошей музыки – в хорошем исполнении, кстати. Во всяком случае, в советские времена Партия и Правительство хоть как-то понимали, что надо народ воспитывать. Был целый образовательный канал, была постоянная музыкальная передача. Сейчас ничего подобного нет. Люди в большинстве своем не дураки, и если бы они имели возможность слышать классическую музыку в эфире, и вкусы изменились бы. Большая часть нашей потенциальной публики даже не знает, что такое симфонический оркестр. Правда, в полной мере ощутить прелесть классической музыки можно только в зале. Но до зала человека надо еще и довести… Тут нужен какой-то прорыв. Нужно, чтобы в эфире был представлен весь музыкальный спектр.
- Как выдумаете, в чем призвание классической музыки? Какую роль она играет в общественном сознании?
- Если мы хотим, чтобы общество развивалось, чтобы люди росли как личности, им надо на что-то равняться. Должен быть какой-то идеал. Действительно творческие люди, которые могут двигать вперед какую-нибудь отрасль производства, науку, искусство – это очень маленькая прослойка в людской массе. Для них, собственно, и создан «высший слой культуры». Да, классическая музыка - не массовое искусство, это для тех, кто движет общество, кто способен генерировать идеи.
Да, классическая музыка – дело не рыночное, это не товар массового спроса, на этом нельзя заработать больших денег, стать по настоящему популярным… Но представьте себе, что будет, если мы начнем делать только то, что приносит прибыль, то, что потребляется в массовых масштабах… А потребляется то, что соответствует самому низменному вкусу – пожалуйста, на здоровье. Это и есть попса, которая постоянно лезет в уши.
- И что вы предлагаете делать с засильем попсы?
- Я никогда не разделял мнения, что вся попса – это плохо. Я много работал, например, с Филиппом Киркоровым. Меня могут не понять, но к нему я отношусь как к высокому профессионалу. Он, конечно, многое делает на потребу публики, но он знает – как. Он действительно поет. Он даже ноты знает. А сколько таких, кто смотрит в нотный лист, как баран на новые ворота. Была такая программа на НТВ – «Ночь в опере», где все попсовики пели классическую музыку. Арии из опер исполняли козлиными голосами… Смешно было до безумия. Но что-то было и здорово. Филипп тогда был единственным, кто спел под оркестр живьем. Он прекрасно понимал все движения руки дирижера, все замедления… Моментально реагировал на все мои замечания.
Не вся попса – это плохо. Мне многие исполнители нравятся. Агутин, например… Я и с Малининым работал. Я вообще работаю на стыке жанров.
- Расскажите о работе над фильмом «Не хлебом единым» Сергея Говорухина и дальнейших планах работы над музыкой в кино.
- Здесь как-то все сошлось очень здорово. Была у меня накануне программа – Четвертая симфония Брамса. Только мы ее отыграли, буквально через неделю мне звонит Говорухин и говорит: «У меня одна идея есть. Приходите – поговорим…» Показал мне фильм, и сказал, что хочет использовать Брамса – Третью или Четвертую симфонию. Я и предложил Четвертую. Так и пошла работа.
На прошлой неделе я получил материал нового рязановского фильма «Фантазии на темы Андерсена» - безумно интересно! Музыка Рыбникова. Уже все написано, исполнено пока в синтезаторном варианте. Сейчас вхожу в материал.
- До нас дошли слухи, что вы питаете особую приязнь к нашему городу. Вас не затруднит подтвердить или опровергнуть их? Только, пожалуйста, со всеми подробностями.
Впервые в Ульяновске я был в 70-м году – как лауреат всесоюзного конкурса студенческих научных работ. Работа называлась «Искусство и кибернетика». Жили мы в гостинице «Венец», только что построенной. Весело было, хорошо. Сколько вина было выпито – невозможно передать… Семинары с нами проводили – о вновь обнаруженных ленинских работах: он там кому-то писал, что надо купить носовых платков, и нам об этом рассказывали часа полтора. Такое вот было новое слово в Лениниане.
Моя судьба решилась в Ульяновске. Моя судьба как дирижера. Приехала сюда же Ирина Владимировна Поморцева, методист из Министерства культуры. Она почитала мою работу, подошла ко мне, мы познакомились. Сказала: «Приезжайте, я покажу вас дирижеру Димитриади…». Я сразу даже не понял: где Димитриади, где Харьков, где я сам… Я тогда учился на третьем курсе Харьковской консерватории. Приехал в Москву. Показал финал Девятой симфонии Бетховена. В итоге мне предложили поступить в Московскую консерваторию. Так что, в некотором смысле, Ульяновск – мой город-крестный. Я люблю этот город, очень люблю его музеи. Каждый раз хожу в Галерею современного искусства – это просто изумительно. Там такие шедевры собраны! Мне нравится местная архитектура – например, здание Политехнического университета. Еще мне нравится ваш ресторан «Колизей» - в Москве такого нет. Это старые улицы, это Карамзинская библиотека – там работают удивительные люди, они берегут книгу, они берегут знания. Таких сейчас редко встретишь. Это все – дух города.
С Сергеем СКРИПКОЙ беседовал Сергей ЮРЬЕВ
